AKTUELL - 10.06.2007
11. 06. 2007
Ich kann den Fragen nicht aus dem Weg gehen.
- Sagen Sie, Anton, wovon handelt Ihr neues Stück „Die Diagnose“?
Wieder klaube ich nach den passenden Worten, um niemandem zu nahe zu treten, und damit ich selber nicht heulen muss von dem Geschwafel, das ich vorbringe.
O. k. Ich bin sicher ein wohlhabender Mann (Slava, reich mal ’ne Million rüber!) Ich kaufe mir keine Sachen, obwohl ich die Schaufenster anstarre, wie die koreanischen Frauen unseren Dima Abramov.
DEREVO besitzt alles was es braucht, um seine kreativen Ideen umzusetzen.
In der Brieftasche steckt neben dem Führerschein ein Foto von Bonnie Parker. Ausgezogen sieht sie aus wie Lena Iarovaia oder Schtyk.
Essen kann ich nicht, obwohl ich seit 10 Jahren Hunger habe. Ich müsste 59 Kilo wiegen. Zwischen den Proben und Vorstellungen werde ich wahnsinnig und brülle die Partner an. Ich habe gelernt, tagsüber zu schlafen und dort hinzugehen, wo ich hin muss.
Also, die Diagnose.
„DIE DIAGNOSE“
Im April 2006 wurde bei mir Hepatitis C in einem gewissen Endstadium festgestellt.
Wir nahmen eine Kamera mit ins Krankenhaus.
Mit hohler Stimme erklärten die Ärzte, dass mir noch drei Jahre bleiben, von denen das letzte äußerst unerfreulich sein würde. Alissa machte nach einigem Zögern eine Großaufnahme von mir. Ich sah sehr böse drein.
Oder eine Intensivtherapie, sechs Monate. Die Chancen sind der letzten Statistik nach zu 37 % positiv, zu 63 % negativ. Das Medikament ist neu, die Wirkung wenig untersucht. Wegen der Nebenwirkungen darf ich nicht unter Menschen sein. Depressionen, Schwäche, Fieber, Klaustrophobie und weiß der Teufel was noch…
Nur unter ärztlicher Aufsicht. Immerhin, eine Chance. Ich ließ mich auf die Therapie ein.
Um das Krankenhaus konnte ich mich nach langem Papierkrieg drücken. 672 Tabletten und 96 Injektionen. In Edinburgh wog ich nur noch 55 Kg und begann zu glauben, dass die Wirkung dieses Chemiezeugs tatsächlich wenig untersucht ist, so dass man mich hätte untersuchen müssen.
Vieles ist mir passiert… An manche Vorstellungen erinnere ich mich nur dunkel. Die Jungs wussten was los war. Sie haben sich mit Bravour gehalten. Wenn sie auch sagen, dass ich manchmal nicht ganz ich selbst gewesen sei.
Nach der sechsten Kontrolluntersuchung im März 2007 vor der Totentanz-Vorstellung in der Dreikönigskirche sagte meine liebe Ärztin, dass ich gesiegt hätte. Alissa hat ihre Hände fotografiert. Wir haben uns länger umarmt als wir es sonst tun.
Ich sagte es den Jungs. Als ich meine Stimme hörte, wurde mir klar, dass das ein anderer Anton war. Der alte war irgendwann im letzten Sommer fortgegangen. Alle meine Auftritte nach Edinburgh – „Mad in Japan“, „Tango der Wölfe“ in Kronstadt, „Kreuze und Nullen“, die Aktionen, meine Tänze, „Robert’s Dream“, „Die Diagnose“, die Interviews und die weißen Kontaktlinsen sind Schöpfungen eines anderen menschlichen Wesens. Vorerst müssen wir damit leben.
Die Form des Stückes ist eine Rückblende auf die Übergroße Liebe, die im März 2006 den Himmel verdeckte. Anliegen des Stückes ist es, dem alten Anton zu begegnen.
In dem Stück werde ich bekleidet sein.
Originaltext: Anton Adassinskij
Übersetzung: Rainer Jäckel
Foto: Anton Adassinskij, Maxim Didenko, Elena Iarovaia
Fotodesign: Elena Iarovaia
12. June 2007 at 12:23
Антон, я этого всего не знала. Но чувствовала что-то. Извини, что знаю о тебе не все… С любовью, какой-то не такой как прежде, но немного другой.
Оля
Приснился сон. Я поехала на дачу очень далекую. Вроде бы там у моих родителей был домик. Я поехала туда поздней осенью, когда там никто не жил. И увидела, что там Антон живет. Не совсем в деревне - деревня вся пустая, а там рядом вроде какого-то здания (нежилого), или возвышения. Его верх - плоскость, плоское такое место, и он там живет под открытым небом.
Я увидела и пришла туда, очень удивлялась что он там. И сказала: не боишься ты здесь жить один? Он говорит: то, чего здесь надо бояться, - это не люди. Я спросила: а что? Он назвал слово, я его вспомнить не могу, в общем на “А” имя какого-то божества. Я спрашиваю: чего его бояться, чем оно опасно? Он отвечал что-то не совсем понятное.
Он спал там, у него был костер и лежанка, лежанку он называл “кукла”. К нему пришел бомж, и я увидела, что он там живет не один. И он говорит: они ко мне приходят, потому что моего хотят выпить. В бутылке был сладкий алкоголь, бомж хотел это выпить, Антон себе тоже налил и тоже стал пить. Я очень удивилась. У него тряслись рук, я поняла, что он пьет. Он сжал деньги и стал давать их этому бомжу, чтобы он сходил в магазин. Я говорю: неужели ты пьешь? А он сказал: почему бы и нет?
И еще оказалось, что он летом жил рядом с этой деревней, а я там была, но понятия не имела. Я прямо удивлялась, что не знала, что он живет так совсем рядом, и можно было прийти.
И мы пошли вдвоем через лес в магазин. Я гладила его руки, говорила: что с тобой стало, почему ты так? У него были очень красивые руки, а все остальное было другим, каким-то испорченным. Я сказала: все, что у тебя осталось - это руки. Зачем ты пьешь? Он произнес какую-то красивую пафосную цитату, стихотворение начал читать. Я сказала: ты похож на Диброва вот этими красными губами, вот этим наигранным пафосом, вот этим алкоголизмом. Он вначале как-то дернулся: вот еще одно, все говорят, что похож, а потом замолчал.
Я ему сказала: почему ты здесь, возвращайся, зачем? А он вдруг стал мне говорить: я очень виноват, у меня чувство вины, поэтому здесь все так. Я говорю: почему? С какой-то экзальтацией он начал кричать: думаешь, ты одна такая, чью душу я украл? Много таких! А моя душа - она плаксивая, плачет! Все, что я ей дал - поблажку: разрешил молиться. Он произносил это пронзительным бабьим голосом и стал похож на пидора, женоподобного мужичка. Мы уже совсем подходили к магазину, и это звучало фальшиво. Было понятно, что “плакать и молиться” - это не нормально молиться, а вот так хныкать. Вокруг уже были люди местные, и они слышали его голос, я подумала, что он похож на петуха в тюрьме, на опущенного, и что как бы им это не стало видно. Он был таким жалким. Какая-то отвратительная местная женщина, как бывают алкоголички и одновременно проститутки, в зеленом кримпленовом пальто, с накрашенными губами - ему кинула монету. А он ее поймал и бросил куда-то дальше в людей, которые заходили в магазин. Я увидела, что она его жалеет и хочет дать ему денег. Не понимает, как это сделать, и что деньги у него есть, такой он был жалкий. Мы зашли в магазин, вначале показалось, что тот прилавок, где продают водку, не работает или закрыт. Потом увидели, что он работает, продавщица стоит, смотрит, и нет ни одного человека, все вокруг толпятся за чем-то другим. Мы оказались прямо у прилавка, и он прямо-таки просиял от того, что мы первые. У него в руке были деньги, он собирался покупать спиртное, у него прямо тряслись руки. Я стояла рядом и тоже сопереживала его желанию купить. Не помню, покупал ли он, видимо да. В витрине рядом лежала колбаса слишком темного коричневого цвета. Продавщица говорила: вот мы срежем краешек, вот покупайте. Там уже лежало несколько срезанных краешков, и сам кусок был такой заветренный. Я говорю: не бери ее, а он купил. Говорили еще: можно я останусь с тобой на той плоскости, буду с тобой. Он отвечал: нет, я тут под открытым небом в лесу. И я поняла, что ему там с этими страшными бомжами лучше.
Потом я спала рядом со своим отцом почему-то.
12. June 2007 at 13:17
You shed yourself like a snake sheds its skin. Why look back???
12. June 2007 at 21:03
Love you, guys, the same. No, more intensely, with Duende. You are a definite presence in this world and it is felt all the way here, at the dirty, dusty Santa Monica Beach, which tenaciously churns human excrement & seaweed, desprately trying to clean oneself. I want to meet you now even more than ever. Next year, I hope.
12. June 2007 at 21:36
u menya zastlalo glaza ia ni4ego ne vigu i ne slishu posle etix slov
anton
antooooooonnnnnn…….
13. June 2007 at 8:26
мы могли потерять могли вообще не найти и теперь узнаем об этом
мне хочется жить от этих встреч просто хочется жить а остальному научусь
есть у кого и есть чему
спасибо за силу, если это сила
и встречи
будут новые встречи
13. June 2007 at 9:14
люблю
14. June 2007 at 9:08
Кетцаль был какой-то странный в Питере в этом году. Какой-то разорванный. Было ощущение сломанного механизма. Я тогда подумала «Наверное, Антон заболел». А он не заболел, а наоборот выздоровел. Только это был не Антон. Вернее Антон, но другой. Может показалось…
А у Диагноза будет хороший конец? Должен быть хороший. Странно, вроде победил, а все как-то грустно
16. June 2007 at 1:44
Апрель в Питере. Невозвратность. Увы, мне не воскресить того себя, который впервые увидел Дерево. И, спасибо Будде, глупо искать того, что увидел год назад, - здесь и сейчас уже другое Дерево и другой ты…
Священное древо Кецалькоатля покрылось цветами в этом году, этой весной, - время пернатого змея не прошло… - этой весной Кецаль обрел не “счастливый конец”, но радость от ощущения вечности…
А какую концовку обрел Robert’s Dream! Чем же Вы его завершаете не для русскоязыких?..
16. June 2007 at 11:12
Пока есть что сказать- говори. А будет необходимость уйти на дно и раствориться- сделай это. Антон- ты сплошное сердце, дух, даже не зная тебя лично только посредствам интуиции, это наглядно в каждом кадре.
Смерти нет, там где ты. Ничего не бойся, даже потеряв себя. Ты феникс, искусство переформирования- твоя сущность. Обожаю тебя и всё что с тобой связано. Всё на кончиках твоих пальцев. Вера и воля- вот твои лекари, доверяйся им безостатка…LOVE YOU…
27. July 2007 at 11:41
Антон, ничего не знала о вашей болезни.
Чудеса возможны, когда дело касается Вас. Счастье.
Три года назад была на вашем мастер-классе. До сих пор ощущение необычайно пережитого.
Спасибо Вам.
19. September 2007 at 0:56
когда я читаю этот “текст” - несколько раз за эти месяцы, то сердце бьется, руки дрожат и дыхание сбивается как в момент борьбы за жизнь этим летом, когда тонула. Потом были слезы вновь и вновь от ужаса этого возможного перехода…
уже 4 года Антон, ты, твоя (Ваша) работа являются для меня камертоном. слов не хватает - огромная благодарность за то, что ты есть!
Как то ты сказал мне, что если я буду писать свою книгу, она должна быть как поэзия… отражать дух, атмосферу, рождать состояние, подобное тому, что происходит на спектаклях…
с тех пор я не пишу. И я этому рада!
Но эта идея - ставить для себя такой высокий критерий - очень помогает мне теперь во всем, чтобы я ни делала.
Первый раз пишу на сайте, хотя почти ежедневно сюда захожу.
Несколько лет я собиралась написать письмо-благодарность.
Как поклониться словами?
Как выразить благодарность за это бесконечное «ДА»!!!……………. Существованию…
как я рада, что все обошлось! Что ты жив!
люблю тебя!