СЕЙЧАС 08.10.2011 - Homo ludens

За день до церемонии вручения призов Йоханнес Цайлер (Фауст) и я дали каждый по 32 интервью. А Сокуров – еще больше.

Каждое интервью начиналось фразой: «Что вы ощущаете получив Золотого Льва?»

На первом интервью я вздрогнул. – Что, уже получили??
— Да, нет, — сказал журналист,— просто, если получите, то мы это приклеим, а нет — то отрежем. Не брать же два интервью.

Вот я и изливался соловьем, какая это для нас радость! — благо, что кому пойдет приз — неизвестно.

После пятого интервью, я уже больше не мог повторять одно и то же. Стал запинаться злиться, упрекать журналистов в неграмотности, Венецию — в жаре, в общем, устал. Во время ланча сбегал к себе в номер и взял рекордер, почуствовав, что скажу то, что потом и не вспомню…

 

 

Вот выдержки из послеобеденных интервью.

Корейскому телевидению:
— Скажите, что было самое сложное на съемках?
— Самое сложное — это смотреть режиссеру в спину 47 дней, так как Сокуров не только использовал огромное зеркало для съемок, но и сам, чтобы видеть картинку правильно, — носил на плече автомобильное зеркало заднего вида. Поэтому, обсуждая роль, я стоял сзади и общался с плечом Сокурова. Это вошло в привычку, и встретив его в Венеции, я его попросту не узнал.

Белорусской газете:
— Скажите, Антон, всегда есть моменты съемок, которые не входят в окончательный вариант. Были ли такие у Фауста?
— О, да! В начале картины, в первые секунды Фауст погибает. Не удивляйтесь смелости режиссерского замысла. На Фауста в больнице падает станок с трупом, который он только что изучал на предмет — где находится душа. Его ученик Вагнер пытается вытащить его. Он вытаскивает некую субстанцию, уже непохожую на Фауста, толстую и неопрятную. Это и есть Фауст, слившийся со смертью. Это и есть мой персонаж Мефистофель. Фауст продолжает жить внутри меня. При окончательном монтаже весь этот кусок — 15 мин — вырезали. «Это и так понятно», сказал Сокуров, «зачем разжевывать?..» В начале фильма Фауст не умирает, но у меня остается толстый живот.

Японской газете:
— Скажите, Антон, что было самым опасным на съемках?
— Самое опасное — это умение ходить задом. Особенно по лаве Исландии. Так как весь фильм снимался задом наперед, актеры выполняли все физические действия в обратном порядке, чтобы на экране (пленка пускалась задом наперед) создавалась необычная форма движения. Поэтому огромный кусок — «подводная битва за Маргариту» – не вошел в фильм. Мы не научились плавать задом, а на компромисс Сокуров не пошел.

Не помню уже кому:
— Самое странное — это долина в Исландии, где на земле около гейзера мы увидели сотни следов человеческих лиц, как будто кто-то сильно вдавил лицо в землю. На месте рта везде были очень глубокие дырки. Оказалось, что это Известная Долина Нюханья. В воскресенье, сотни людей ложатся лицом вниз и нюхают оздоровительный серный пар. Съемочная группа приложилась тоже, но, с непривычки, главный оператор начал галлюцинировать, и предлагал подкрасить гейзер в красный цвет. «Это к Тарантино», — сказал Сокуров.

Италянское Раи уно:
— Фрезонские лошади, на которых мы скачем в преисподнюю, дорогие и редкие, известны также тем, что могут повторять слова, где много «Г» и «Р». Одна из них (моя), благодаря чешскому конюху — любителю Пушкина, отчетливо выговаривала «Гром гремит…» и «Редкий Дар…»

Греческое тевидение:
— Скажите, Антон, что самое смешное вспоминается?
— Много было смешного. В паузе между съемками, я пошел в лес. Отдохнуть. Гулял бесцельно, и наткнулся на огромную грибную рощу. Одни белые и подберезовики. Корзинки не было — стал пихать по карманам, благо костюм огромный. Набрав грибов, понял, что заблудился. Испугался, что сорву съемки. Начал кричать на руском и на итальянском… Появилась чешская семья грибников и тут же бросилась бежать — я забыл в каком я гриме. Трое полицейских появились через пятнадцать минут. Я объяснил по-чешски, что идут съемки и махнул увернно куда-то. Туда и пошли. Через двадцать минут свернули, по моему указанию, и окончательно заблудились. Один достал пистолет, другой вызвал вертолет. Вертолет прилетел не скоро. Вечерело. Сесть ему было негде, но он показывал нам дорогу.
Когда мы явились на съемочную площадку в репейниках и злые,- полицейским не в чем было меня упрекнуть. Да и я не обижался. Умница Сокуров не нашел ничего лучше как спросить меня:
— Где вы их нашли?
— В лесу, — сказал я, думая про грибы, — там их много.

А 10-го сентября мы как по нотам разыграли пьесу «Лимузин. Ковер. Фото Золотой Лев. Фото. Лимузин. Много Виски. Ночь. Венеция. Утро. Дорога Домой».

Угар этих дней смылся довольно быстро. Остался «Фауст». И не по-фестивальному долгие овации режиссеру Александру Сокурову.

 

Текст: Антон Адасинский
Видео: Елена Яровая