Ты спишь.
Калачиком, обнимая подушку, зарывшись под одеяло.
Это — ночь.
И ты спишь,
И никто не знает, кто ты будешь звонким утром.
Какую кольчугу ты оденешь. Будешь ли политиком, верной женой, стариком и…
Ты спишь, и спит тот, кого ты увидишь в прицеле винтовки, или в магазине, с авокадо в руках…
И та, что заставит тебя пропустить трамвай, тоже спит…
Мы — дети этой ночью
И не важно, сколько богатства тебе снится, и размер картины над кроватью. И трясущиеся под дверью слуги, меняющие кофе каждые десять минут, чтобы не остыл.
И одна у всех кровать, и Дом, и Мир.
Мы спим, и, Господи, дай нам ещё немного полежать и не влезать в панцири этой жизни.
Знаю, что встану и стану тем, кем надо, кем должен, и кем привык.
А сейчас ………. — нет войны, измен и трудов.
Мы спим
Как дети
И
И я тоже хочу, как и ты,
Любить и быть любимым.
Да Простят Нас Те, Кого Обидим Днём!
Они тоже спали этой ночью и желали мне добра.
Я сплю.

С Новым Годом!

Текст: Антон Адасинский
Фото: Антон Адасинский, Игорь Фомин, Настя Пономарева, С. Нойхаус, Т. Белоусова
Видео: Настя Пономарева

С АХЕ — мы друзья. Не больше, и не меньше. Иногда целуемся при встрече. Иногда — годами сторонимся друг друга. Мы — женщины, невзирая на длину брюк и густоту бороды.

Не смог поехать к мартышкам в этом году — лечил тело. Надеюсь, бананы им поднесут и без меня.

Но, раз уж выпало время ничего не делать, то решил ничего не делать неподалеку — в санатории с радоновыми ваннами.

Принимать их можно не более трех раз в неделю. В этой деревне — радон особенно силен. 700 чего-то там. Но можно и договориться… И лежал я в них каждый день..

И вот что случилось.

Выглянуло солнышко, начальник ванного отделения накрыл меня попоной и выкатил ванну во двор. Февраль, снег и слепящее солнце. Лежу, только голова торчит.

Я чихнул. Тут же мелькнула тень, и ко мне на живот (на кожаную простыню) села сова. Я испугался. Это нормально. Скосил глаза и увидел начальника, который показывал, что надо делать: надуть правую щеку и постучать по ней пальцем.

Руки мои спрятаны в радоне. Сова близко. Вытаскиваю руку и стучу по щеке. Сова, пожав плечами (показалось), отступает на край ванны и устремляет в меня свои глаза–двустволки. Смотреть мне некуда. Смотрю в них.

Возможно, я заснул. Возможно — радон. Возможно — то, зачем живу…

…я бегу куда-то с толпой людей. Шумно. Вокзал, но празднично.

Из-за спин людей вижу какой-то спектакль.. Это АХЕ. Они висят над сценой. Ноги и руки в петлях.. вся мебель тоже.. не помню, что делают. Но что-то простое. Все это понимают и хотят дальше.

Но дальше никак, так как весь спектакль опускается вниз. У сцены нет пола и публика бежит этажом ниже смотреть продолжение.

Здесь спектакль короче.. Спуск убыстряется . АХЕ очень сосредоточены.

Структура веревок что-то диктует. АХЕ никогда не были театром. Сейчас это видно всем. Они проводники вниз. В этом многоэтажном супермаркете. Я больше не могу бежать вниз со всеми. Захожу в отдел чего-то. Меня окликает продавец. Нельзя трогать!..

Неожиданная вспышка ярости. Швыряю на пол какую-то вещь, бегу по лестнице. Людей меньше, движение АХЕ быстрее. Догадываюсь, что они распускают паруса. Сами на мачтах. Догадываюсь о финале, бегу вниз.. Ниже.. Служебный вход.. Ниже.. Со мной несколько таких же серьезных людей. Над нами дыра, и аплодисменты сверху. Паша и Максим опускаются неудержимо и предельно точно. Я и несколько зрителей — мужчин. Стоим у края котлована с водой. Туда и опустятся сейчас АХЕ. Я не остановлю это. И не увижу этого. Смотрю на мужчин вокруг. Они одеты очень по-русски — в черном и сером. Краски АХЕ чудесны, как почтовые марки Гвинеи…

Я смотрю на сову. Мигает лампочка. Пора вылезать. Мой палец у щеки, и сильно замерз.

Текст: Антон Адасинский
Фото: Елена Яровая, Сильвио Диттрих, Антон Адасинский
Дизайн фото: Елена Яровая

Хорошо вижу свои руки. Они в масле. Вокруг старые машины. Видимо я работаю в гараже. Работаю один.

Во сне беспокойство, что пора мне менять эту работу, но есть какие-то смутные обязательства. Это не мой сон. Какой-то плохонький фильм.

Я уверен, что красив и мужественен. Ищу зеркало и насвистываю.

Сильные удары в стальные ворота. Открываются они вертикально и неспешно. Раскалённая полоса солнечного прибоя ползёт по полу.

Клиенты. Из 30-х годов.

Мужчина блондин остается за рулем. Выходит девушка. Миниатюрная.

Курит и щурится. Кажется я слышу джаз. Понимаю, что если музыка остановится – я буду застрелен.

Я знаю эту пару. Девушка — Бонни Паркер.

Я знаю, как они умрут. Ей исполнится 23.

Одна из моих знакомых в Питере купила себе правительственный лимузин. ЗИМ, кажется. Во все свободные места там был засыпан песок. Типа пуленепробиваемые двери.

Во сне умереть можно. Поэтому отвечаю на хорошем английском, что лица мне их знакомы, что денег в гараже нет, и советую им идею с песком в дверях. Показываю, куда засыплю.

— Неплохо,— говорит Бонни (не смогу забыть этот голос),— где же, мой мальчик, мы возьмем столько песка?

— В пожарном ящике,— я улыбаюсь и хочу, чтобы блондин это видел.

Иду к ящику. Хлопает дверца. Наверное он вышел. Жарко в машине.

Все-таки — лето.

Текст: Антон Адасинский
Фото: Елена Яровая, Роман Дубинников
Дизайн фото: Елена Яровая

Имя – Димер.

Перед нами этот человек предстал как обыкновенный координатор.

Он мог быть кем угодно: разведчиком, наркодилером, президентом, танцовщиком, продавцом апельсинов, певцом или капитаном корабля. Первая встреча в аэропорту: мы видим гордый силуэт возле авто, издали напоминающий профиль Товстоногова. Испугано приближаемся, но фигура в секунду преображается в Луи Де Фюнеса. Легкий кульбит – и вот мы уже, смеясь и плача, мчимся в отель.

Мальчишка, выросший на улицах бразильского карнавала. Балагур и акробат – некогда звезда бразильского цирка, а ныне серая птичка – Димер, окунул нас с головой в ночную жизнь Бразилиа.

Целиком, во весь рост, из нас его не видел никто. Только детали: глаза, кисти, гибкий позвоночник, летящие брови. Он был повсюду, и его не было нигде. Перед Ромой он предстал гигантским исполином, Максиму он явился дряхлым старичком…

Ночь. Стук в дверь.
– Антон! Антонио!
– Who is there?
– It’s me – Dimmer
– What’s happened?

Далее по-русски, так как английский его неуловим и подозрителен.

– Антон, спасибо за великолепный спектакль, и как я счастлив, что вы здесь, и как рада публика, и приезжайте еще и еще, и ах и ох… Но это моя последняя работа на фестивале, меня зовет мой Голос, я должен признаться миру, записать пластинку «Проникновения», это мюзикл и я играю там главную и единственную роль… Это большой спектакль, вовлечена должна быть вся Бразилиа.

Я буду сидеть в ящике и голодать. Там дырочка, обитая мехом. Каждый житель моего любимого города должен сунуть туда голову и посмотреть мне в глаза. Каждый! И если хоть один не придет к ящику – то я умру. Месяц я протяну – я посчитал. По 3 секунды на человека. Музыку напишет Сид Баррет. Неважно, что он умер. Я с детства катал под языком слова «Dolly Rocker, DollyRrrrr…»

(Он показал мне как он это делал)

– Мне будет приятно, если завтра вы крикнете – «Hey!! Hey!! Good-bye, Dolly Rocker!»

Утром Димер уже не был Ночным гостем, и попрощались мы сухо.

Прощай Бразилия! Прощай карнавал! Прощай «красненький» Димер, даже если тебя и не было.

Текст: Габриа-Диденко-Адасинский
Фото: Елена Яровая, Максим Диденко, Алиса Олейник, Штык
Дизайн фото: Елена Яровая

Вот придет 29-ое августа и мы сразу сядем в автобус и немедленно посетим и озеро Лохх-Несс, и «Шарманку» в Глазго, и дом Вальтера Скотта, и музей перьев, и всё-всё-всё. Так Дерево думало в начале августа. А потом были 24 спектакля «Кецаль» на Эдинбургском фестивале. 29-08-2006 дисциплинированное полумертвое Дерево вышло к машине. Ключей в машине не было. Поискали. Не сильно. И пошли спать…

И приснилось нам пять снов, фрагменты которые я попробую рассказать.

Антон.
Кабинет врача. Необходимо ампутировать правую руку. Вопрос – сколько оставить? Предлагают обрубок. Мне не нравится. Хочу ровно по плечу. Более сценично. В течении дискуссии не могу оторвать глаз от картины за спиной доктора. Там дыра в стене и видна сцена. Я вижу спектакль «Кецаль». Вместо меня танцует Ди. Я плачу.

Штык.
Лежит на боку в луже. Вода нежна и жирна. Поднять голову боится. Потому что в воде останется ее лицо.

Буда.
Летит вниз, в зеленое поле. Начинается дождь. И она летит среди капель дождя. С такой же скоростью.

Ди
Ведет какой-то самолет. К его спине прижался спиной стрелок-радист. Как сиамские близнецы. Ночь, летят куда-то, зачем-то, одиноко. И вдруг - очень светло. Они пойманы в луч. Дальше – ожидание выстрела, и спина напарника теплеет.

Га
Светло и шумно. Много всего, и все очень быстро. На небе пять солнц, и облака летят по кругу. Приближаются несколько лиц. Все с мелкими злыми усиками. Нужен флаг – думает Га, - обязательно флаг. Нельзя на полюс без флага.

Алиса заснула в ванной. Замерзла и снов не помнит.

Макс искал ключи.

Фото - Анна Богодист, Ди, Алиса и/или DEREVO